В районе метро Дмитровская рабочий полдень — по серым зимним улицам около дизайн-завода «Флакон» шныряют представители «креативного класса» — бородатые юноши и девушки в шляпах с широкими полями. Вечером на площадке «Цех» назначена вечеринка по случаю старта продаж ограниченной серии кроссовок Reebok Classic, дизайн которых разработал Кендрик Ламар. Один из главных героев концерта — Фараон из группировки Dead Dynasty – должен привлечь на шоу основную массу людей. Жертва изготовителей мемов и острословов, Глеб Голубин с его светлой гривой волос — один из самых узнаваемых молодых музыкантов России и точно один из самых одаренных. Служители культа Фараона заполняют концертные клубы по всей России, самого артиста приветствуют на улице проклятиями учащиеся техникумов, а сам он с удовольствием поливает матом со сцены первые ряды на своих шоу, где зрители могут своими глазами наблюдать олицетворение тревожной кризисной России десятых.

Несмотря на то, что район создан для представителей «креативного класса», в кафе, где назначена встреча, царит безвременье — кругом все заставлено тяжелой мебелью из дерева светлых пород, а в обеденном зале дымятся кальяны. Глеб и Даниель из Dead Dynasty, похожие на симпатичных американских студентов из скейт-парка, втискиваются напротив меня за столик, который вместе с неудобными лавками напоминает изощренный пыточный механизм из фильма «Пила». Ребята — главный артист группировки и менеджер – стараются не подавать виду, насколько им дискомфортно, и заказывают цветочный чай под аккомпанемент разговора о том, как представители клауд-рэпа – истеричной и заторможенной разновидности южного хип-хопа – завоевывают умы поколений. «Я бы не хотел, чтобы кто-то винил меня в своей тупости, — говорит Глеб, поглядывая на хорошо просматриваемое из окна нашего кафе крыльцо техникума. — Потому что это не я виноват в том, что у них нет мозгов и они сами не в состоянии оценивать, что им нужно в жизни, а что нет. Мне бы хотелось вдохновлять людей на адекватное восприятие жизни в России. И в этом дерьме, которое нас окружает, находить цветы, помогающие человеку совсем не падать».

«Когда мне было 7-8 лет, двоюродный брат показал мне кассету Rammstein, – рассказывает Глеб о своем становлении в роли борца с современной действительностью. — Альбом, по-моему, назывался «Mutter». После того, как Rammstein услышал, пошел на немецкий. Но через месяц понял, что этот язык полное говно и ушел с курсов». Фараон вспоминает, что постоянно ходил в наушниках и параллельно с Rammstein слушал Снуп Догга. «Мне нравилось, что из себя представляет сам персонаж, меня цеплял голос, цепляли биты, на которые он читает, и то, про что он читает, — продолжает музыкант. — Я был в четвёртом классе, когда вышел альбом «Tha Blue Carpet Treatment». Помню, никогда из дома один не выходил, а тут впервые отпросился у мамы дойти до торгового центра, который был километрах в двух от дома, чтобы купить этот альбом. На улице зима, меня сметает. Купил себе альбом — и так счастлив был. Затёр я его потом, конечно. Тогда и началось все это с музыкой — по накатанной пошло».

Вкусы Глеба Голубина в школе особой поддержки не имели. Большинство одноклассников слушали Эминема и Фифти Сента, так что Глеб оказался в зоне отчуждения. «У меня Снуп был на первом месте и еще Ти-Ай, — говорит он. — Хотя Фифтика и Эминема я тоже слушал. По музыкальным вкусам никого похожего не было в школе — только одного человека такого обрел, с ним и общаюсь по сей день». Голубин рос в Измайлово — отпетый московский район, конечно, накладывал на круг общения Фараона определенный отпечаток. «Я с 6 до 13 лет в футбол играл профессионально, — рассказывает сын спортивного функционера, свидетельства о карьере которого при желании можно найти в интернете (включая интересный юношеский опыт слушателя в тренерской школе). — И в то время, когда мои сверстники в первый раз накидывались в пятом классе, я собирал вещи и ехал на тренировку. Возвращался, делал домашнее задание и ложился спать. Слушал перед сном музыку, играл во второй Playstation. И так продолжалось шесть лет моей жизни. По выходным, когда все шли куда-нибудь тусоваться, у меня были свои дела. Надо было ехать на игру».

Голубин начал выступать за «Локомотив», потом, когда стало понятно, что отношения с тренером не складываются, перешел в ЦСКА («приходилось ежедневно ездить из Измайлово на «Аэропорт», а маме, беременной моим братом, приходилось возить меня на тренировки»). Из ЦСКА Глеб перешел в «Динамо» и «уже сам стал ездить на метрохе». Рэпер вспоминает, что было много моментов для эмоционального слома, но музыка тащила его вперед. «Когда я понял, что вряд ли сыграю на мировом уровне, все закончилось, я просто забил, — констатирует Глеб. — Пошёл учиться, понимал, что у меня три года до поступления, и если я не хочу дальше все просрать, надо что-то делать со своим мозгом». Он отлично помнит тот день: «Мы с отцом ехали с какой-то игры, мы кому-то всосали там». Тогда отец будущего рэпера и выразил сомнение в том, что спортивная карьера — лучший выбор для его сына. Эта мысль сильно подействовала на Глеба.

Поглядывая в окно на серую улицу, он говорит, что уже потом переехал в эти места с надеждой взяться за ум и упорно учиться. Но музыка была явно против такого расклада — тем более что в жизнь Фараона, который похож на кого угодно, только не на поклонника русского рэпа, вошли треки The Chemodan Clan. Их концерт был первым, на который попал Голубин. «Мне было 15 лет, я общался с торчками из старших классов, — рассказывает он. — Никто кроме них подобную музыку не слушал. Приехали на тачке к клубу уже никакие. Это был клуб «Пипл» на Павелецкой, он тогда уже был таким перестроенным говнарским клубом типа «Плана Б». Я высаживаюсь в широких штанах, в балахоне, и понимаю, что я в зале самый мелкий. О том, что чуваки из 11 класса ушли в туалет и их там приняли, я узнал только через полчаса. В общем, я понимаю, что стою один, а вокруг какие-то говнари. По сцене прыгает Obe 1 Kanobe со стаканом портвейна в руке — просто прыгает и что-то орет. Я отстоял весь концерт, но до сих пор каждый трек помню. А чуваков, с которыми пришел, забыл давно. После этого мне пришло в голову, что я тоже могу так».

Поиски братьев по оружию привели Фараона к белорусскому рэперу Муравью, который продал Глебу нужный бит. «Пришлось просить двоюродного брата сделать денежный перевод, так как мне не было 18 лет, — говорит он. – Я же не мог попросить родителей, потому что они сказали: «Что за ерундой ты занимаешься?» Я понимал, что у меня нет денег, ничего под жопой, никаких связей, в общем, никого». После записи первого трека «Пустыня» Глеб Голубин уехал в Америку, где его ждало немало открытий в плане того, чем он собирался заниматься в дальнейшем. С использованием наработок русского рэпа было покончено, и по приезде обратно в Россию Глеб и его друзья, которых он постепенно набирал в команду, уже читали под трэп. «Тогда никаких трэп-вечеринок и в помине не было, — вспоминает он. – Единственная проблема состояла в том, что нам было по 16 — никто не будет верить. Но все равно нас слушали. Никому в этом не признавались, но слушали».

После этого прошел год. Настало время поступления в университет. «Думал, там что-то изменится, — говорит Глеб. — Не буду один, найду людей, которые что-то шарят и видят дальше собственного носа. Трэп и свэг поднадоели в том виде, в котором они были, и я начал искать то, что в Америке происходит. Raider Klan тогда начали делать свой исходный саунд — зажеванный и запитченный утробный звук. На тот момент они вообще для меня иконой были. В общем, заобщался я с девушкой, она тоже была подписана в инстаграме на этих чуваков. Она мне предложила покурить. Слушали музло. И тут она мне говорит: «Мне это ужасно нравится — чувак читает, а ощущение, что это звуки преисподней». И у меня тогда щелкнуло — я понял, что это как раз то, что нужно. Так я пришел к тому, что имею сейчас. И за эти два года все изменилось».

Песня про «сименс», появление «двойника» Фараона в «новогоднем» клипе Нойза МС, аншлаги и туры по русской глубинке — по итогам прошлого года Глеб Голубин и его друзья из Dead Dynasty стали медийными персонажами. Подобный расклад обычно и приводит к выступлениям на мероприятиях вроде сегодняшней презентации. 31 июля Голубин выпустил микстейп «Dolor», и это стало стартом принципиального для него года в карьере, когда должен произойти (и в плане производства душных сексуальных треков уже случился) качественный скачок вверх. Глеб считает, что тычки со стороны завистников — это нормально, совсем как в спорте, где тебя должны постоянно пихать и бить по голове. «Если у тебя длинные волосы, значит, ты педик, — безразлично говорит рэпер. — Мне показали в интернете ролик, где трахают телку, похожую на меня. И теперь все ходят такие довольные: «Смотрел, как Фараона в жопу пихают?» Клипы Фараона — это еще более серьезный раздражитель для ненавистников самого узнаваемого участника Dead Dynasty, к которому оперативно приклеили определение эмо-рэп. «Самое интересное — это когда я начал писать новые треки и они стали накапливаться, — рассказывает Глеб. – Меня пригласили на день рождения одной телки в «Театръ». Там все ходили в повязанных платках, снэпбэки, узкие джинсы, юбки. Они все локтями трясли, а я влетаю туда с новым материалом. Выходим с новыми треками, я начинаю трясти башкой, и чуваки начинают морщиться. Они стоят с открытыми ртами и не знают, что делать. И тогда я понял, что у этих чуваков просто мозг сломался — содержание треков у меня тогда было «идите на…, идите на…».

«Мимо техникумов мне ходить нельзя, — сообщает Глеб Голубин, обозначая свою «мусорную» аудиторию, когда мы отправляемся в курилку, переступая через едоков бизнес-ланча. – Сразу начинают мне вслед орать: «Скр, скр, скр». Это я в свое время у Ту Чейнза подцепил — читал на Rap Genius объяснения и аннотации к его строчкам. Я решил, что это прикольная тема, и заюзал ее. Проснулся с утра у своей бывшей телки и подумал, что хочу записать какой-нибудь прикольный трек, попросил пацанов скинуть бит. Ходил, ходил, написал эту хрень «Black Siemens». И все, это была поздняя осень 2014 года». — «Мы в Питер как раз поехали и ты в первый раз его тогда там зачитывал», — подхватывает Даниель. «Я бы ни разу не расстроился, если бы не было этого «Сименса» и шести миллионов просмотров на YouTube, — говорит Глеб. — Как правило, самые массовые треки — это самые дебильные. Аудитория прирастает, но это идет за счет тех людей, которые нам абсолютно не нужны. Я недавно видел ролик, где ученики на уроке музыки пели этот трек под фортепиано. Тут ты, конечно, думаешь: «Что я создал?». И когда ты на концерты приезжаешь, а люди в зале начинают орать под этот трек, ты думаешь…» – «Ха-ха-ха, это все, что ты можешь», — смеётся Даниель. «Нет, не все, что я могу. Это все, что они могут».

Другим триумфом Фараона стало выступление в клубе, где должны были снимать пару кадров для клипа Скриптонита, еще одного представителя «темной» хип-хоп-сцены России, работающего под крылом воротил из хип-хоп-лейбла Gazgolder. «Мне заплатили пять тысяч рублей, на сцене дергались какие-то телки, которым я просто сказал: «Ну-ка, пошли отсюда», — говорит Глеб, посматривая на официантку, выгружающую очередную порцию кофе, тоника и чая. — Зато там было пять моих друзей, которые просто мошились. Люди смотрели, как мы все рушим под трек «Виноградный день», и не понимали, что происходит — мозг отказывался понимать то, что они видят перед собой. На нас смотрели как на дегенератов».

Если вы думаете, что Фараон и его друзья в обычной жизни пьют только энергетические напитки, бродят в подвалах панельных домов в клубах «парламента» и копят злость, вы глубоко ошибаетесь. Сегодня вечером у нас вполне респектабельный деловой ужин с Глебом и Даниелем: на столе тыквенный суп, картофельные дольки и бутылки с колой Club Mate. За дверью зала в московском клубе Powerhouse слышен равномерный грохот снукера, на который иногда накладываются нервные детские вскрики. Однако, если закрыть дверь, тут царит почти что гробовое спокойствие и нега. В старом здании на Гончарной сейчас расслабленный вечер понедельника, время планирования и накопления сил. Для продолжения светской беседы мы присаживаемся в углу и начинаем болтать о последних событиях (выступление Dead Dynasty на презентации кроссовок Кендрика Ламара, которое не видел я, и шоу от Бейонсе и Криса Мартина на Супербоуле, которое не видели Глеб и Даниель).

«Мы работаем точно так же, как любой нормальный артист, — рассказывает Глеб, который сегодня прибыл в Powerhouse пешком, материализовавшись из полутьмы Гончарной. — Тусуемся в клубе, делаем саундчек, это абсолютно нормальный процесс. После тусовки Reebok на «Флаконе» я понял, что люди идут за нами. Им все равно куда — будь то клуб «Театръ» или стрельбище в Тушино. Это было круто. Чуть не сломали сцену. Не мы. Они». На бесплатное выступление прибыло в районе 1000 человек. Бригада Фараона предупредила организаторов, что вместо оговоренного времени выступление может длиться дольше — но с первого трека стало ясно, что свет готов упасть, а сцена шатается. «Те, кто отвечал за безопасность, очень сильно переживали — тактично говорит Даниель. — Это был настоящий рок-н-ролл». Возникает вопрос, какие жидкости летали в воздухе во время шоу. «Ну я еще пока не харкаю, – реагирует Глеб. — Думаю, что придет со временем. Обычно в воздухе зажигалки летают. В «Театре» с лифчиком было дело, но мне ни один не прилетал. Только пацанам. У нас свой бунт, свой формат «рок-н-ролла». И если это находит отклик и приходит много людей, мы всё делаем правильно».

Глеб Голубин говорит, что после концерта он идет в гримерку, пьет воду и ощущает полное опустошение. «Затем выпиваю 3-4 стакана водки и иду спать», — так выглядит финальная точка живого выступления Фараона. Никакого обязательного угара после шоу с фанатками и без выездов на дачу к олигархам. «Я все яснее понимаю, что концерты — это некий спорт, так что надо себя в руках держать, — продолжает Глеб. — Не стоит мозги плавить, нужно уметь отдыхать, просто глядя в потолок. Иначе можно свихнуться на хрен». Голубин лениво подхватывает картофельную дольку и говорит, что с презрением относится к тому, что его, 20-летнего бывшего футболиста и сына спортивного функционера, называют наркоманом. «У нас не бывает так — выступили, упоролись, потрахали кого-то и уехали. А потом с утра друг на друга смотрим, улыбаемся и даём друг другу пять». По мнению музыкантов, гораздо важнее сохранять настроение творческой депрессии, которое поддерживать очень сложно — нужно все время находиться где-то между эйфорией и полным дном.

«Я постоянно депрессую, — говорит Глеб. — Иногда нахожу способы как-то уходить от этого и решать проблему. В такой момент мне важно ходить по грани. И это та самая грань, которая порождает мое творчество. Главное – не переусердствовать — приходится обратно себя выталкивать, чтобы сохранить и тело, и голову, и здоровье. Я как саксофонист из «Шоссе в Никуда» в тот момент, когда он смотрит видео, где его жена разделена на две части. А потом находится вне понимания — было это или не было? Я здесь или все же уже по ту сторону?»

Источник: http://www.rollingstone.ru/music/interview/22929.html