“На недавнем концерте в московском клубе Pipl Оксимирон собрал 2 тысячи человек. Вместе с расписанием текущих гастролей артиста это позволяет сделать вывод, что еще немного – и он дополнит «большую четверку» русского рэпа: Басту, Гуфа, «Касту» и Нойза МС. 

Вы поступили в Оксфорд на специальность «средневековая английская литература». Я все могу понять, но почему средневековая-то? 
Ну я пошел на «английскую литературу», потому что у меня всегда хорошо было с английским в школе. А почему средневековая… Ну упрямство такое. Очень мало русскоязычных людей вообще когда-либо учились в английских университетах по литературной линии – а на средневековой не учился, по-моему, вообще никто. Вот я ее и выбрал. У нас все кончалось Чесером, а начиналось с «Беовульфа». В общем, более задротскую тему сложно себе представить. Там учились такие чуваки! У одного татуировка на спине была на староанглийском, например. Вообще, понятно, что Оксфорд – это бренд. Но смысл в литературоведческом дипломе нулевой. Даже оксфордском. Понты, как максимум. 

Ну а познавательная какая-то ценность? 
Ноль. Ну то есть для кого-то она и была, может быть, но я безумно лениво вел себя в университете, и ничему новому там меня на научили, У меня вообще пик интеллектуального развития пришелся на 14-16 лет, с тех пор я ничего нового не выучил. Серьезно, это не поза. Как раз когда я поступил на «английскую литературу», я читать и перестал, потому что это стало обязанностью. Сразу забил на учебу и начал заниматься русским студенческим сообществом. 

– Клубом, что ли? Это как в книжках Ивлина Во? 
– Ну на практике все отличается. В зависимости от президента сообщества, они могут либо собираться , смотреть по 150-му разу «Иван Васильевич меняет профессию» и бухать вместе, либо какими-то более адекватными вещами заниматься. Я в качестве президента туда привозил Буковского, Мишу Вербицкого с лекцией про антикопирайт. Вербицкий, наверное, оказал на меня самое большое влияние из ныне живущих людей. Какой-то набор моих моральных ценностей – свобода информации, примат творчества над любой другой человеческой деятельностью, кроме секса, – во многом идет от Вербицкого. Но ни в какой культ я его не возводил, конечно, особенно когда мы познакомились и он меня назвал зловонным карликом. (Смеется.) Ну и музыку какую-то тоже я через него услышал – «Банда четырех», «Утро над Вавилоном», я все это до сих пор люблю. 

Ого, не ждешь такого от русского рэпера, честно скажу. 
А я тогда рэпом не занимался. С 2002-го по 2007-й у меня была пауза — только потом познакомился в Лондоне с ребятами, и они меня сподвигли на то, чтобы что-то записать.

И как рэперу вам оксфордское образование ничего не дало? 
Абсолютно. Я всегда смеюсь над людьми, которые говорят: «Ну да, у него такие умные тексты, он закончил Оксфорд». Это вообще никак не связано, мне Оксфорд ничего не дал, кроме нескольких депрессивных лет и полезной галочки в биографию. Ну и друзей.. 

То есть рэп до Оксфорда появился? 
Да, конечно. Хип-хоп я начал слушать в Германии, а до того слушал русский рок. Ну это от родителей. Я, кстати, до сих пор «Аквариум» и «Гражданскую оборону» люблю. И Янку Дягилеву, и какой-то еще сибирский панк. Мне кажется, это что-то мое, что-то очень русское; и если, скажем, то, что я делаю, во многом просчитано, то здесь такие пласты бессознательного. Ну что я там еще слушал… Регги, Joy Division. А потом мне попались, кажется, The Fugees. Мне понравилось, я начал как-то копать. А делать я рэп начал, потому что понял, что не умею ни петь на таком уровне, чтобы на этом что-то построить, ни писать стихи сами по себе. Ну то есть на тот момент я тупо копировал Бродского, а начитанный 14-летний мальчик, который пишет с интонациями еврейского старика, — это в лучшем случае забавно. И когда я услышал рэп — опа! Там-то ничего этого уметь не нужно. Соответственно, я начал выкладывать какие-то опусы на hip-hop.ru, свой первый альбом записал в 2000-м на кассетник, в 2001 году даже участвовал в баттле… Другое дело, что потом была пауза, ­потому что я понял, что делаю сугубо некачественный продукт, и бросил записываться.. 

Наверное, поэтому кажется, что вы как-то очень быстро появились в взлетели, без разгона. 
Нет, это радикально не так. В 2008-м я уже начал активно что-то делать – но до позапрошлого года обо мне знали только рэперы. И я считаю, что это бонус на самом деле. Я никогда не был каким-то арт-проектом из тех, что любит столичная публика, – ну там «Птицу емъ», вот это все. Я совершенно их другого контекста. То есть по сути я гораздо ближе к чувакам, которых считаю за говнорэперов, ко всему российскому мейнстриму. Я прошел тот же самый путь. 

Но ведь посыл у вас сразу был довольно ломовой. 
Да. Тут две причины. Во-первых, ровно такой посыл я слышал у моих любимых западных исполнителей. Эмси должен появиться и сразу заявить о себе – причем не песней про любовь, потому что он просто еще не будет достаточно технически подкован, чтобы эту тему преподнести. А во-вторых, я всегда поражался очень низкому уровню развития русского рэпа. Тому, как люди ленятся, не хотят развиваться, а вместо этого сидят и говорят: «Да насрать, что это хреново, зато это наше, родное. Зачем нам флоу, зачем нам читка? Это все для ниггеров». Это все равно как если ты играешь в баскетбол, и сказать: «А зачем мне учиться дриблингу, я лучше сразу подойду и положу мяч в кольцо». Да пошел ты на …! Ты играешь в эту игру – и ты должен выучить правила. Иначе это превращается в стихи под музыку. Если я, не дай бог, что-то зачитал и вылетел из ритма на миллисекунду, я вернусь на студию через весь город и перезапишу. А в русском рэпе офбит – это часть общего пофигистического подхода, чаще всего это просто халатность. Двойные рифмы тоже не являются моим изобретением, это стандарт в хип-хопе уже 15 лет. Ну и так далее. Мне еще это потому обидно, что если, например, сравнить Россию с Англией, английская хип-хоп-тусовка у русской в финансовом плане откровенно посасывает. Там нет таких денег и гастролей, нет такого коммерческого успеха – и при этом там гораздо больше оригинальных эмси. 

А вот как так вышло? Ну это же с ума сойти – что в России хип-хоп больше, чем в Англии. 
Все логично. Рэп очень легко воспроизводим. Раньше такая фигня была с песнями под гитару, а тут теперь даже гитара не нужна – компьютер и интернет есть у всех, каждый сам себе рэпер. Это, конечно, приводит к понижению качества, но я не буду жаловаться, как старички: ой, вот раньше нам надо было, чтобы записаться, ехать на студию на окраину Москвы, платить деньги… Ну надо было – потому русский рэп и был таким скудным. Никакого контроля качества – у кого есть доступ к студии, тот и герой. А нынешняя тотальная демократия – это замечательно. Если б у меня не было интернета, хрен бы я пробился. Да и тем более интернет не мешает всем лениться. Даже я, если бы не ленился, был бы гораздо круче. Я к себе в этом плане очень критично отношусь. Наверное, если бы я курил травку много, лучше относился бы. 

Да, трава – это для русского хип-хопа важная вещь. 
На мой взгляд, это один из главных тормозов русского рэпа. На русского белого человека в среднем трава влияет убийственно – расслабляет, отупляет. Я даже проводил следственный эксперимент – пару раз накуривался в полную смятку и ставил «АК-47» и все такое. И меня впирало! Но в трезвом состоянии это слушать невозможно. И когда я смотрю клип какого-нибудь Scrufizzer и меня совершенно разрывает то, как он шпарит, – а потом я вижу, что в России миллион просмотров собирает чувак, который рифмует «кровь» и «любовь»… 

Ну вот да. Все равно ведь при всех ваших навыках и стараниях у какого-нибудь Бахти просмотров сильно больше, чем у вас. 
Меня это не обманывает. Все равно русский рэп сейчас развивается куда больше, чем пару лет назад. С другой стороны, я искренне верю в то, что могу конкурировать с людьми вроде Бахти. Не то чтобы я считал себя каким-то большим интеллектуалом, но это просто вопрос среднего образовательного уровня населения. У Бахти, может, и душевные песни, но, на мой взгляд, это очень дешевая музыка. Для меня куда большей загадкой является моя собственная популярность, а не его. Которая, к слову, иногда несет с собой однозначные минусы – потому что люди, которые должны были бы пойти на концерт Бахти, приходят ко мне. Я раньше думал, что если буду делать музыку поинтеллектуальнее, они сами отпадут, но нет – по-прежнему регулярно наблюдаю в первых рядах чуваков, которые между песнями кричат: «Красава, давай еще…!» 

Так разве это не хорошо? Ну образовательная функция какая-то, например. 
У меня никаких мессианских чаяний нет. Когда люди говорят, что, послушав меня, они начали читать книги… Ну, по-моему, это свидетельствует только об очень плачевной ситуации с образованием в России. 

Мне вообще казалось, что у вас аудитория не вполне характерная для русского рэпа. Вы же сами читали — «теперь меня слушают хипстеры, арт-богема». Когда Навальный в твиттере спросил, какой бы русский рэп ему послушать, вас назвали в первую очередь. 
Меня это и радует, и раздражает. Раздражает, потому что эти люди ни фига не понимают в хип-хопе: получается, что они меня слушают просто за то, что у меня словарный запас не как у Эллочки-людоедки. Я вообще не могу определиться, кто мне ближе — чувак, который ни одной книжки не прочитал и при этом интуитивно шарит в рэпе, или чувак, который читает журнал «Афиша», но про рэп ничего не знает. К тому же у этой публики очень короткая память: сегодня Муджус, завтра я, послезавтра «Копы в огне». Это не те люди, которые будут меня кормить. А кормить меня будут 16-летние чуваки в бейсболках. 

Вы умудряетесь одновременно общаться и записываться с Луперкалем, который читает про то, как надо мигрантов из страны выгонять, – и приятельствовать с Лехой Никоновым из «П.Т.В.П.». Мне кажется, если бы эти два человека оказались в одном пространстве, они бы сразу подрались. 
Почему? 

Ну потому что Никонов – ярый левак, а Луперкаль – очевидно правый. 
Ой, да ну. Мне кажется, что в современном мире линия фронта проходит совершенно по другим рубежам. Грубо говоря, и Луперкаль, и Никонов – люди читающие, думающие, не чуждые каких-то душевных порывов. Что им делить? Ну что один считает, что нужно выдворять мигрантов из страны, а другой левак? Да это чушь! Идеология ничего не стоит, не по ней проходит разлом. Я уверен, что оба эти человека – за свободный интернет, за общество без цензуры, без политических репрессий. Какая разница, нацист человек, ультракоммунист или пидор? Важно, чтобы он мог существовать и биться за свои культурные ценности. Эти люди не враги друг другу. Их враг – это бюрократ в костюме, который лицемерит про семью, религию мораль. Вот кто враг, а не бритый чувак и не энбэпэшник. Левые, правые… Есть два типа людей. Первые при виде неизвестного явления хотят его запретить. Вторые – не хотят. С первыми я не могу общаться, со вторыми – могу. Вот и все. 

Окей, но вам не становится стремно, когда вы слышите, например, трек Луперкаля «Тут не Франция»: «Давно доказан факт, человек не уживается со стаей горилл и макак», вот это все… 
Мне не очень хочется обсуждать политические вопросы. У вас есть условный рефлекс, который задан вашим социальным окружением: о Боже, наверное, завтра будут погромы, Луперкаль придет и разгромит «Солянку» и «Стрелку». На самом деле гораздо раньше к вам придет кто-нибудь сверху, закроет вас и параллельно закроет Луперкаля.

Интересно, вы так пылко об этом говорите, притом что собственно в песнях ваших этих материй почти не касаетесь. 
Я их не касаюсь по той же простой причине, по которой я считаю, что надо начинать не с треков про любовь, а с техники. С социалкой надо быть очень аккуратным. Это такая штука, что если не безумно хорошо сделано, значит, сразу очень плохо. Плюс, честно говоря, не хочется быть Андреем Вознесенским, который по любому поводу писал стихотворение. Вообще говоря, это хороший и сложный вопрос. Я сейчас его в своей голове решаю. С одной стороны, есть позиция, что с политикой нельзя вязаться вообще никак, потому что рано или поздно это выйдет боком. С другой – когда это влияет на твою каждодневную жизнь, молчание может быть приравнено к трусости. 

Вы же недавно как раз написали, что вас… ваш рэп и надо перепридумывать себя заново. Это и имеется в виду под решением вопроса? 
Я же говорю, я не знаю. Понимаете, для меня-подростка, конечно, главным рэпером был Эминем. Эминем вывез первые свои три альбома – великие – на том, что рассказывал про себя. На первом – про то, как ему плохо. На втором – про то, как ему неожиданно стало хорошо. На третьем – как ему плохо, оттого что хорошо. Я этот путь повторить уже не могу. Неинтересно. Я сейчас немножко чувствую, что мои тексты не соответствуют месту, которое я занимаю или должен занимать. Конечно, провоцировать порнухой и расчлененкой – это круто, но это однообразно. Хочется чем-то новым шлюзы свои заполнить и при этом вырасти. Я хочу ответить на вопрос, можно ли вырасти, не став мягче. А, ну да, и юмора не растеряв. Ну то есть не юмор, ненавижу это слово. Но если я начну когда-нибудь вещать что-то с серьезным фейсом, если у меня появится вот этот перст указующий, вот это «у-тю-тю»; короче, если я когда-нибудь выпущу свой альбом «Ясно»… Не дай бог, в общем.” 

Источник: http://volna.afisha.ru/archive/rusrap_oxxxymiron/