Самое интересное из большого интервью для The Flow: 

Про переезд в Германию:

Мне было 15. Была программа по переселению русских немцев. Бабушка с дедушкой могли переехать, по-моему, еще в 70-х, но не стали этого делать из-за детей. В 90-х появилась возможность переехать всей семье. Это была вторая волна переселения русских немцев в Германию, в которую мы и попали. Переселенцам первой волны давали денежное пособие и даже жилье. Нам же нет. Тебя встречают и отправляют в, как бы это назвать… Интернат что ли для переселенцев. Там живут целые семьи. В это время выясняют, где живут твои родственники и куда тебя лучше отправить. Интересно, что в отношении мигрантов из другой регионов действовали другая политика — хочешь в Берлине жить, поезжай в Берлин. У нас же были родственники на юге Германии, которые там жили на протяжение двадцати лет. Поэтому нас направили в Бамберг. 

Про начало увлечения рэпом:

В 1999-м примерно. Я ходил на джемы, у нас это так называлось. 

Про Царя:

Он добрый паренек. Похожая история, тоже переселенец. Когда-то начал жестко употреблять наркотики, химию. Его приятель Артем и я в том числе пытались убедить его, что ему нужно прекратить, а он нормально так приторчал. И от его мозгов мало что осталось. Туповатым он был всегда. Но и я в то время от него далеко не отходил. Мы с разных концов страны, я с юга, он с севера. Познакомились в интернете, переписывались, записывали треки, выступали, но особо не дружили. Под конец это больше держалось на том, что мы траву продавали. Он привозил килограмм в Бамберг, а я был знаком с людьми. Музыкально нас связывал интерес к баттл-рэпу. На самом деле, мы очень просто делали — брали немецкий баттл-рэп и в такой манере делали на русском. Мы не придумывали колесо. Для русских это было в новинку и вообще шокировало.  А у нас это уже было прошлое. У нас, если кто-то читал про маму, реагировали вот так (хлопает себя по лбу).

Про то, что такое баттл-рэп:

Это соперничество. Это то, на чем я вырос — и в конечном счете, это моя ошибка, я не учел разницу в менталитете немцев и русских. Для нас баттл-рэп был чем-то нормальным. А его суть не в том, чтобы кого-то назвать мудаком, а еще и продемонстрировать насколько ты техничен, изобретателен, агрессивен.  

Про знакомство с Мироном:

СД скинул послушать. Я написал Мирону: “О, прикольно”. Мирон спросил: “А почему ты тогда такой антисемит?” “Я не антисемит, я сам наполовину еврей”. “Тогда нормально”. А увиделись впервые мы на концерте Optik Russia в Кобенце в 2008-м. 

Про вооруженное ограбление:

Мы одно время узнавали, кто где барыжит. Залетали к ним, забирали всё. На одной такой истории мы погорели. Швырнули такого парня. Он, естественно, не побежит же в полицию: «У меня отобрали наркотики». Но три года спустя его взяли. В законе есть 31 параграф, позволяющий получить уменьшенное наказание, если ты начинаешь сотрудничать с полицией. И он в том числе дал показания на нас. Но во-первых, прошло три года. Во-вторых, я в это время вошел в состав группы Kellerkommando, которые сотрудничали с крупным агентством и вот-вот должны были подписать контракт с Warner. И его менеджеры писали письма о том, что я веду другую жизнь, скоро подпишу контракт, не ломайте ему жизнь. В итоге, адвокат вытащил меня и получил условный срок. Так что покидать страну я мог.  Да там ничего и не было. Мы к нему зашли, я на него посмотрел, даже пистолет не вытаскивал. Просто говорю: «Где?» «Вот под койкой то, а это там». Шесть минут мы у него находились. Кроме того в своих показаниях он занизил нанесенный ему ущерб. Иначе ему сложнее было бы попасть в эту свидетельскую программу. Потому что если ты мелкий мальчик и помогаешь выйти на более крупных распространителей, то может быть, а если ты сам один из них, то тебе не дадут эту программу. 

Про развал Vagabund

Когда после всего, что произошло, ты сидишь в Берлине и читаешь, что в интернете пишет твой лучший друг — и ты не можешь защищаться, тебе нечего сказать. Ты знаешь, что половина написаного брехня, но ничего не можешь сделать. И ты то молчишь и терпишь. То взрываешься и начинаешь комментировать — и делаешь все еще хуже. Варишься в этом и не знаешь, что делать: хочется защищаться и орать: “Это не так, это неправда”, но… Самый обидный момент был даже не в том, что он за моей спиной встречался с Ромой [Жиганом], договаривался о чем-то. И не то, что он покинул группу, это я мог понять. Я не понял вот чего: мы созвонились после концерта в Петербурге, я брал билеты в Гамбург и договаривался встретиться в Лондоне через пару недель. Он сказал: “Хорошо”, а через пару дней выставил видео, где сказал, что я сбежал и ничего ему не сказал. И я сижу: “Как? Я тебе за два часа до этого говорил, что улетаю. Зачем? Покинул ты группу, хорошо. Я бы, естественно, разозлился, но со временем бы все понял. Но зачем ты меня обвиняешь в том, чего я не делал? Опускаешь меня лицом в грязь, чтобы самому не выглядеть позорно — ведь друзья познаются в беде. 

Про переезд в Берлин и разрыв сотрудничества с Лениным:

Это опять же произошло после московских событий. Бамберг слишком маленький город, где все слишком внимательно следили за моим “успехом”. Сначала я уехал в Канны к брату, потом полгода жил в Гамбурге, ушел в запой. Но потом собрался, стал обзванивать свои контакты среди немецкого рэпа, меня позвали в Берлин.  Мы жили в Берлине вместе с Ваней. Когда я выбирал жилье, Ваня советовал: “Возьми трехкомнатную. Платить будем вместе, родители гарантируют, что будут помогать на первых порах”. Уговорил. Но Ваня не платил, а к тому же плотненько подсел на кокаинчик. А я из тех, кто завязав с наркотиками сам, становится их абсолютным противником. Я завязал в 99-м и с тех пор пренебрегаю людьми, которые торчат. В общем, я делал все, чтобы ему не было приятно сидеть в квартире, нюхать кокосик и писать в твитер. Так Ваня съехал и смылся в Рио, сделав мне кучу долгов. Две недели назад мы впервые списывались, но все время до этого мы не общались.

Про начало работы с Phlatline:

Мы познакомились в 2011-м. Я кстати, сначала не знал, что Миша Phlatline — немец. Помню момент, когда они пришли на наш концерт, и Ваня Ленин говорит: “Зачем они пришли, они вас хотят увести”. После всего, что произошло, мы нередко виделись с Мишей в Берлине — он регулярно прилетал туда продлевать визу. И он всегда издалека так интересовался, как у меня дела. Мы с Лениным на тот момент особо уже ничего не делали, но сбривать его я не мог. Но в какой-то момент он сам свалил в Рио. И когда я про это Мише рассказал, он тут же ответил: “Настало время серьезного разговора. Так и так, мне интересно с тобой работать”.

Источник: http://the-flow.ru/features/schokk-interview